статья, космополиты, донос, стукач и другие, о существовании которых я не подозревала в Воронеже, то есть формы предательства, существующие в социуме. Люди томятся знанием, а в неведении хорошо: не знала я слова цензура до своих семнадцати лет — и до сих пор обошлась бы, но теперь знаю и могу преподавать ее историю. Бабушка тайно призналась мне, что ее мать Пелагея изменила мужу Моисею с любовником Абрамом, только я никак не вспомню, от кого прабабка родила Василия Моисеевича. Кажется, от Абрама, вследствие чего Моисей запил. Возможно, Моисей сначала запил, а жена его Пелагея ему оттого изменила. Однажды срослось бытовое и социальное, я поняла, где запечатаны основные зерна. По религии, родине, племени и семье проходит граница. Рвутся нежные шелка, остаются лохмотья добрых отношений. Подспудный, заждавшийся гной неожиданных поступков человека выползает на свет анакондой: здрасссте, гляньте, я уникум-альбинос! Меня не учли. Я вам покажу! Человек самоуправно выходит из конвенции. Оставленные осуждают и даже мстят. Человек выламывается из своей стаи, размахивая самодельным знаменем я-личность. Так ребенок, впервые в три-четыре года выбираясь из партиципации, становится невыносимым капризулей. Единственный номерной кризис, говорят детские психологи, кризис трехлетнего возраста. Он бывает и раньше, и позже, но он непременно приходит. Комфорт я везде и мир это я превращается в дискомфорт все ли это — я? а мама, оказывается, не я? она отдельна? У нее что — есть свои желания? Помимо моих? Невероятно. Предательница! Карательная акция по делу полувековой давности продолжается по сей день. И отца моего давно убили, а я у них, тоже всех уже покойных, все хожу в предателях: их дети со мной не общаются и мой дом в Воронеже взяли себе — на полном своем основании: с предателями только так. Высший смысл общности, не высказанный смысл, но хором подразумеваемый, жив-здоров и сияет с неких небес: кто не с нами, тот против нас.
Брошенки плачут и разводятся; племя осуждает и выхватывает уголовный кодекс. Изменников родины сажают, а раньше стреляли. Изменников крови осуждают: женился на чужой, изменил своему народу, бес попутал, уходи. Все это я знала, но только в Москве, куда я сбежала из-под вечного воронежского приговора, мне объяснили, что между народами существуют отношения, в которых черт ногу сломит — и все равно не разберешься, посему лучше просто хранить верность чему-то и не отклоняться. Идешь, оказывается, по минному полю. Приходилось же моей бабушке объяснять кому-то, что имя ее отцу дал священник, а Моисей наличествует в святцах, а там сказано — египетское имя. Может, музыка подскажет истину?
Поток сознания
Цитата из оперного либретто: «Кто в небе место ей укажет, Примолвя: там остановись, Кто сердцу юной девы скажет: Люби одно, не изменись!» — поет молодой цыган, встречая рассвет с Земфирой, в опере Рахманинова «Алеко» по поэме Пушкина «Цыганы».
Цитата из поэмы: «Что бросил я? Измен волненье, Предрассуждений приговор, Толпы безумное гоненье Или блистательный позор» — так объясняет Алеко своей возлюбленной Земфире свое поведение по отношению к светскому обществу, оставленному им ради вольной жизни.
Алеко убивает обоих любовников, а табор приговаривает его к высшей мере: изгнанию из табора. Гость явился в чужой монастырь со своим уставом. Ему не понравилось поведение Земфиры.
Я металась в детстве благодаря Пушкину и Рахманинову. Шедевр, оперу «Алеко», я знаю наизусть с самого раннего детства. Могу спеть и сейчас все партии. Наизусть я знала и оперу Бизе «Кармен», где та же история: девушка бросила одного ради другого, первый обиделся и зарезал девушку. Пока мои родственники уничтожали меня за мою любовь к моему отцу, я учила наизусть оперный репертуар, где за любовь убивали. Права Земфира или нет? Ушла за свежей любовью. Бросила Алеко (бросившего светскую жизнь ради цыганской) — и взяла цыгана. Работница табачной фабрики Кармен сделала то же самое: соблазнила солдата, а потом ушла к тореадору, — и что мне, ребенку, было думать? Можно любить двоих или нельзя? В моем случае: можно любить отца, если мать умерла? Опять нельзя? А как быть, если законом дозволен второй брак? Выйтижениться, но вечно страдать о первом? Как начинается вторая любовь? А я имею право на второго мужчину? А мужчина имеет право на еще одну женщину? У нас права равные? Потом приходит литература с афоризмами, а там ехидные уроки жизни: «Когда мужчине плохо, он ищет женщину; когда хорошо — еще одну». И что делать? Антиномия однако.
Алеко в опере убил сначала молодого цыгана, а потом уж Земфиру, когда она не признала за убийцей величия, а презрела и прокляла. Алеко: «Умри ж и ты. Поражает ее ножом». То есть Алеко убил любовника Земфиры из ревности, а саму Земфиру — из гордости: думал показаться владыкой, а ей не понравилось. Два убийства в одну минуту производятся одним и тем же лицом, но по разным мотивам. Приговор (хором): «Мы дики, нет у нас законов, Мы не терзаем, не казним. Не нужно крови нам и стонов, Но жить с убийцей не хотим. Ужасен нам твой будет глас. Мы робки и добры душой, Ты зол и смел, оставь же нас. Прости! А будет мир с тобой». Это не Пушкин, это либретто. Цыгане уходят и уносят трупы. Алеко горестно поет: «Опять один!» В том и дело.
Бедная моя детская голова не справлялась: одновременно любить всех — или каждого по очереди? Почему Спаситель всех любит? А почему той матери, которая любит всех своих детей одинаково бурно, общество не отрывает голову? Она предает предыдущих в пользу новеньких. Она предательница. Неспроста же дети ревнуют. Значит, тут что-то не так. Значит, отсутствие ревности — это счастливый случай. Присутствие ревности — индикатор нарушенной конвенции, которую, может, и не подписывали, но неслышный хор ее незримо пел: мы знаем. На эту тему славно шутил Ильф в записных книжках: «Книга высшей математики начинается словами: «Мы знаем…«» В 1937 (!) году великий остряк ухитрился умереть от туберкулеза. Может, разобраться с параметром внезапности? Предательство — супружеское или государственное — по умолчанию содержит гром среди ясного неба. С психологическим моментом (обстоятельства или предрасположенность) разобраться на сто процентов невозможно: как ни тестируй КГБ своего лейтенанта, может случиться, что в генерал-майорах Олег Калугин сдаст чужестранцам госсекреты, причем без пыток, убежденно и добровольно. По состоянию на осень 2020 живет в Америке, назван предателем и заочно осужден в России. Предательством свою публицистическую и политическую деятельность, вероятно, не считает, но я не знаю точно, спросить не имела возможности. По ТВ смотрела, в газетах читала, но медиа — вторичный источник.
Генерал нарушил договоренность с КГБ о неразглашении. Понятно, конвенция эта — письменная. Неожиданно или закономерно нарушил он воинскую клятву? Какая разница, если пострадали другие люди. Он их взял да разлюбил? Нежный афоризм Ларошфуко тут в самый раз: «Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера». С этой формулой вряд ли пожелают согласиться сами предатели: кому хочется прослыть слабохарактерным! С высоты полководческой практики Юлий Цезарь говорил (или ему приписывают) люблю измену, но не изменников. Если согласиться с концепцией неожиданности в нарушении конвенции, то Иуда, как говорили журналисты, не предатель, поскольку в его поцелуе (Мф 26:49) неожиданности для Иисуса не было. Иисус знал, что Его выдаст один из учеников. Однако предал, и, значит, дело не во внезапности, поскольку Иуда предатель.
Закрыть дискуссию можно в печати или выйти в одностороннем порядке, но избавить изворотливый ум от дуализма — с одной стороны так, с другой стороны сяк, — невозможно, и в начале XXI века, став преподавателем журналистики, я на своей шкуре убедилась, как ловок прагматичный рассудок.
И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. Евангелие от Луки, 6:31, я цитировала студентам на каждой лекции по профессиональной этике, а спустя восемь лет отказалась вести сей предмет. Я не Ἰησοῦς: безнадежное дело мне не по плечу. Творец еще в Эдеме велел своим созданиям не лезть в дуализм,
